Судьба — солдатская - Борис Орлов

Надежда Семеновна посмотрела на фотографию мужа в простенке между окнами — она знала на ней каждый штрих, каждую точку, насиженную мухами. В расшитой белой холщовой рубахе с откидным воротом, глядел он на нее немного испуганными, покорными глазами, вздернув острый обросший подбородок. Лоб, нос сильно походили на Сашины. Только глаза да губы у сына оставались ее, материнские, да сам он был такой же, как она, коренастый, широкоплечий. «Был бы ты с нами, — прошептала Надежда Семеновна горько, — может, наша Таня и выжила бы».

Валя снова начала бредить. Обессиленно что-то выкрикивала. Надежда Семеновна вдруг решила: «Надо Сашку послать за соседкой в поле», — и пошла в сени.

Сына она нашла в огороде. Он сидел на старом, полусгнившем чурбаке — остатке от давно сваленного тут ветром вяза, которому было бог знает сколько лет. Возле Саши лежал пес — дворняжка белой масти с черным пятном вокруг одного глаза. Саша тихо гладил по шее собачонку, которую еще щенком притащил в дом и назвал Трезором.

Петр долго стоял против деревни, где потерял Валю. Не заметил, как вошел в гречиху между лесом у шоссе и избами. Остановился. Подумал: «Да что я! Разве теперь найдешь ее?» Подумал и, резко повернувшись, твердым шагом направился через лес к шоссе. «Роту найти надо, а не пустым делом заниматься», — ругал он себя, поднимаясь на обочину.

Шел минут десять — двадцать по безлюдному шоссе. Солнце начинало припекать спину. Гимнастерка прилипла к лопаткам. Когда за спиной что-то затарахтело, Петр, не сбавляя шага, повернул на звук голову: за ним, пристраиваясь к нему, полз мотоцикл с коляской. В коляске, придерживая укрепленный ручной пулемет, сидел ефрейтор, а за рулем — лейтенант. «Командир связи», — догадался Петр.

— Куда, сержант? — крикнул лейтенант, когда мотоцикл поравнялся с Чеботаревым, и улыбнулся.

— В Псков, товарищ лейтенант, — ответил на ходу Петр.

— А я в Остров. Садись. До Крестов подвезу, а там рукой подать, — и затормозил машину.

Петр, радуясь неожиданной удаче, быстро сел в седло.

Поехали с ветерком. Лейтенант все время что-нибудь рассказывал, шутил — громко, чтобы слышал Петр, выкрикивал слова. Петр понял его по-своему. «Все в дороге, — рассудил он, — без людей скучает, а свой поднадоел изрядно, видать», — мельком глянул на ефрейтора, дремавшего в люльке. Спросил, как идут дела на фронте.

— На фронте? — лейтенант даже обернулся. — Об этом солдат не должен спрашивать: немец наступает — мы отступаем, мы наступаем — немец отступает… Война, как еще она может идти?.. Так и воюем.

Сбоку, замаскировавшись в старом еловом лесу, стояла колонна военных автомашин. По лесу, рассыпались солдаты. Глянув на них, лейтенант крикнул Петру:

— Немец научил: боятся теперь днем ездить. Авиации его боятся… А я вот не боюсь. Все езжу — ничего. Что ее бояться?.. Волков бояться — в лес не ходить.

Почти сразу после колонны, за некрутым поворотом, солдаты расчищали шоссе: немцы разбомбили колонну автомашин. Обгорелые полуторки опрокидывали в кюветы. Лейтенант, съехав с шоссе, погнал в объезд. Зазмеился проселок. В одном месте сидели на траве и жевали черные ломти хлеба женщины. Лейтенант притормозил, крикнул им:

— Куда путь держим, бабоньки? В Расею? — и на минуту остановил мотоцикл.

— В какую тебе Росею? — обиделась ближняя, в длинном деревенском платье, совсем еще молодая. — Здесь что, не Россия?..

— Испокон эта земля была русской, — вставила другая, видно, мать ее. — И с укором лейтенанту: — Это некоторые ищут на востоке Росею-то. Одних спрашиваем: «Что уходите-то?» Так они: «Здесь опасно. Сюда может враг прийти». А куда он не придет, если бежать от него? Так и взаправду вся Росея сплывет, хоть она и велика.

Где-то выскочили снова на шоссе. Вскоре показался и перекресток. Прямо уходило Островское шоссе, а дорога на Псков сворачивала вправо почти под прямым углом.

На перекрестке находился контрольно-пропускной пункт.

Лейтенант остановил мотоцикл перед преградившими дорогу сержантом с двумя бойцами, вооруженными автоматами, и показал ему документы.

Петр слез с седла.

Сержант, возвращая лейтенанту документы, посмотрел на Чеботарева:

— А это кто с вами?

— Это? Попутчик это. В Псков ему. Встретил на дороге и подхватил.

— Как же вы, товарищ лейтенант, берете к себе кого попало? — сухо произнес сержант и потребовал у Чеботарева документы. — Нынче столько всяких шатается по тылам…

Он не договорил — Петр сунул ему в руки красноармейскую книжку, а лейтенант нахмурился, соображая, видно, как повести себя с этим человеком.

— У меня нюх такой есть, сержант… — выговорил наконец лейтенант, и густые рыжие брови его поползли от переносицы вверх. — Угадывать, кого можно взять, а кого нельзя. И не указывайте старшим.

— Я вам не указываю, товарищ лейтенант, а этот факт о вас будет сообщен по инстанции… потому как связному по особым поручениям никого из посторонних возить не положено. Ваш же пассажир… еще надо разобраться, кто он и зачем ему в Псков.

Мотоцикл сорвался с места и покатил по шоссе. Лейтенант помахал Петру рукой и крикнул весело:

— Бывай здоров!

Красноармейскую книжку Чеботарева сержант разглядывал долго. Листал ее, вертел в обветренных руках, присматривался к печати… Что-то решал. Петр с тревогой глядел на его руки и ждал, что он скажет.

— Отведи этого, — бросил наконец сержант бойцу. — Шляются тут всякие!

— Какой же я всякий, — проворчал Чеботарев и вдруг подумал, что тут его могут задержать и послать в любую часть, кроме своей, а то и еще куда. — Я военнослужащий Красной Армии, а не всякий. Вы же видели мои документы?!

— Документы можно подделать, — обрезал его сержант. — Вон вчера с какими документиками задержали! Закачаешься!.. Иди. Там разберутся.

Чеботарева привели в старую избу, стоявшую за посадками вдоль дороги на город. Возле глухой стены тянулись нары с матрасами, набитыми соломой, и на них кое-где спали одетые бойцы. У окна за большим столом сидели на скамейках друг против друга два человека в майках и играли в шашки.

Боец, оставив Чеботарева у порога, подошел к столу и, прикладывая руку к пилотке, доложил сидевшему лицом к двери:

— Товарищ младший лейтенант, задержанного привел. Со стороны Луги к Пскову пробирался.

Младший лейтенант сначала небрежно махнул рукой — подожди-де, не до вас. Потом вдруг поднялся и, поддергивая галифе, спросил:

— Пробирался?.. Документы есть при нем? — Он оглядел Чеботарева с ног до головы, снова сел на скамейку и бросил партнеру: — Подожди!

Конвоир подал своему командиру красноармейскую книжку Чеботарева, который все выбирал момент сказать, что как же это он «пробирался», когда он ищет роту.

— А что у вас еще есть из документов? — спросил младший лейтенант Чеботарева, когда пробежал по страницам его красноармейской книжки, и Петр, вспомнив о предписании, подал его ему. Младший лейтенант пробежал по бумаге взглядом и грубо сказал бойцу: — А что вы его задержали?

— Сержант это, — промямлил конвоир, оправдываясь.

— Сержант, сержант… Голову надо иметь на плечах! — проворчал он и вдруг спросил Чеботарева: — А как вы сюда попали? Где ваша часть, младший сержант?

— Часть? — Чеботарев задумался: он уже понимал, что говорить что попало этим людям нельзя… Поэтому, тщательно подбирая слова, стараясь глядеть на командира нарочито добрее, он проговорил, простодушно улыбнувшись: — Кабы я знал, где она. Ищу вот. Наша рота в Вешкине стояла, штаб полка в Пскове будто оставался… Туда и иду. Там скажут, где рота. — И добавил, чтобы объяснение выглядело весомее: — Рота снялась и ушла, когда я задание выполнял. В Пскове, видать, она. Куда же ей деться — не иголка.

— Правильно рассуждаешь, младший сержант, — согласился с ним младший лейтенант. — Иди! Обратись в комендатуру. Там скажут, где искать.

Младший лейтенант схватился за затылок и, уткнувшись в доску с шашками, начал думать. Чеботарев посмотрел на партию. «Тоже мне страж! — почему-то с неприязнью подумал он о младшем лейтенанте и, чтобы чем-то насолить ему, сказал насмешливо:

— Продули. Сначала давайте.

— Ну, ты!.. — огрызнулся вдруг тот. — Ты еще не ушел? Иди давай, иди, пока…

И по тону, каким были сказаны эти слова, и но выражению лица младшего лейтенанта Чеботарев моментально понял: правда, пока отпускают, надо уходить… А в комендатуру, решил он, шагая уже через железнодорожный переезд, мимо разрушенной бомбами и явно не действующей железнодорожной станции, идти не надо: еще начнутся всякие выяснения. «Надо к своим казармам пройти, — думал он. — Может, кого и встречу там».

Из своих в Пскове Петру никто не встретился. Зато на каждом шагу попадались военные патрули. Делая вид, что спешит куда-то, выполняя задание, Чеботарев принимал молодецкий вид и, по уставу отдавая честь, проходил мимо. Увидав развороченный угол казармы третьего батальона (видно, попала бомба), распахнутые ворота и пустой двор, даже не стал останавливаться. Пройдя до переулка, свернул к реке. Там, на крутояре, под полуразрушенной крепостной стеной из почерневшего от времени известняка, сел. Место было укромное. Петр смотрел на мост вниз по реке, на Мирожский монастырь напротив, за рекой. Думал, что делать дальше. Рассудив, что полк должен стоять где-то на УРе, стал соображать, как переправиться на тот берег. Понимал, на мосту стоит наряд — обязательно остановит.